«Только.. только двугого малыса.»,– очень медленно сказала она.
«Выбирай»,– ответил ты.
Ха, не просто, не просто. В прошлый раз малыш уже был в её руках, а теперь ей придётся подобрать того, кто через секунду будет биться от боли в твоих руках.
Она смотрела почти минуту. «Все малысы холосые.»,– вздохнула она. Ага, мне нравится твоя логика, флаффи. Ты уже ищешь оправдание. Хорошо, хорошо!
Вдруг один из детёнышей, обычный, земной флаффи, отделился от кучки и не сходя с грязной тряпки, ставшей им подстилкой, затрясся и начал выдавливать из себя «каки». «Каки, каки! Малыс делает каки!»,– пищал он, будто бы и так было не понятно.
Мордочка мамочки просветлела,– «Малыс сделал плохие каки!»,– почти радостно сказала она, -«воть, папотька.»,– сказала она и подняла ещё не доделавшего малыша. Пару «колбасок» оно обронил, пока мамочка передавала его тебе.
«Ма.. ми.. тька? Малыс делает каки…»,– удивлённо сказал он.
«Малысы! Нельзя делать каки на одеялке!»,– сказала она, «Дефать каки только в уголок!», сказала она и показа в дальний угол, где лежали фекалии самой флаффи. Надо же, послушалась.
Судя по обосранному малышами одеялу, правило «какать в углу» для малышей появилось только сейчас и имело обратную силу.
«Пфости малыс.»,– уже не с такими чувствами, сказала мамочка и протянула тебе кроху.
Всё повторилось как по писаному.
Через восемь дней на «Скетти» ушли все ушки малышей и они стали пугаться, когда ты входил в сарайчик. Наконец дошло!
Облачко же наоборот, полюбила твои появления, ведь она получала «Скетти»!
Все малыши и их мамочка быстро растолстели, у них выросла хорошая шерстка, оформились животики.
Но вот беда, закончились ушки! Мамочка даже расплакалась, не отрывая взгляда от миски со макарошками, но ты милостиво сказал, что возьмёшь и хвостики.
Хвостиков хватило, как можно догадаться, на четыре дня.
На следующий день ты снова пришёл с миской, полной восхитительных «Скетии».
Малыши с писком попрятались, кто куда. В пух на мамином животике, за её спинку и так далее. Они даже побросали «молотьные-места». Конечно же, это момочке твоё появление приносило «скетти», им оно приносило только страшную боль.
«У малысей больсе нет усков и больсе нет хвостиков»,– с трагедией в голосе, произнесла Облачко. Её было не узнать, большая, пушистая флаффи. Её мех перестал быть куцым, когда все силы организма уходили на попытку сделать ещё молочка. Сейчас она пополнела, её мех подрос и «заиграл».
Да, у неё явно был хозяин, исключительные, заводские цвета, это было видно, не смотря на грязь. Сама Облачко была небесно голубая, но её хвост и гривка чуть более тёмные. Очень красиво сочетание.
Но сейчас она была очень расстроена. Ушки и хвостики кончились, что делать? Она ж уже привыкла к такой спокойной и сытой, для неё, жизни. А то, что малыши плачут, когда ты заходишь, так ничего, зато они сытые и пушистые. Именно в них был источник её сегодняшнего благополучия. Неужели на улицу, снова голодать?
Ты снова, милостиво подсказал ей, что готов брать лапки за «Скетти».
Теперь малыши уже понимали, о чём идёт разговор. Это были уже не умирающие от голода комки с мыслями только о боли в животе. Они окрепли и стали осозновать происходящее.
«Мамотька! Мамотька! Не надо, не надо!»,– пищали они, «Не отдавай монстле носьки малысей! Малысы найдут нями мамотьке! Посалуста!».
Но Мамочка уже привыкла получать каждый день огромную порцию скетти.
Нями из помойки? Фу!
Она взяла в руки пухленького пегасика. Ха, ты вспомнил, что это был тот самый малыш, с которого всё началось. Тогда она смотрела на него совсем не так. Тогда она плакала, а сейчас оценивала.
«Один носка, два носка… мими… и один носка и два носка.»,– считала она конечности малыша, обделавшегося от страха.
«Мамотька, Мамотька! Посалуста, посалуста!», трясясь пищал он.
Остальные малыши были снизу, обнимали, изрядно раздобревшую мамашку и просили её отпустить сестричку.
«У малыса так много носек!»,– с удивлением для себя пришла к выводу Облачко. «Если всять отну, то нитего стласного!»,– решила она и спокойно протянула его к тебе. «Папотька, вот, возьми!».
«Мунста, мунста»,– надрывалась кроха, «мунста, не, не! Мунста не! Посалуста! Мамотька спаси! Спаси малыса!».
Ловко работая ножницами по металлу, за эти дни ты уже набрался опыта, ты обкусил заднюю ножку и малышки. Прижег ранку и заклеил пластырем.
Крохи исходились плачем. Только, что ставшая безного малышка пищала, гадила и пыталась обнять то место где была ножка.
«Носка, носка. Велнись! Велнись посалуста! У малыски бобоски! Больсые бобоски!», причитала она.
«Узе мозно кусать Скетти, Папотька?»,– спокойно спросила Облачко. Черт, она начинала тебе нравиться!
«Да, кушай, кушай, красавица!»,– сказал ты, погладил её по голове и вышел из сарайчика, закрыв его за собой. Уходя ты слышал довольное чавканье и плач малышей. «Тихо, малысы! Мамотька покусает и даст молотька!», донеслось до тебя.